Интервью с онкологом

Диагноз рака долгое время ставился на основании микроскопических исследований тканей на предмет наличия опухолевых клеток. Современная диагностика часто включает использование молекулярных и генетических маркеров для сбора дополнительной информации об опухоли. А разработка новых технологий, например, анализа ДНК или CancerSEEK, анализа крови, который позволяет определять наличие до восьми распространенных видов рака, дает надежду на то, что в ближайшем будущем ранняя диагностика станет доступнее и быстрее. 

О том, какие еще изменения нас ждут в будущем, расскажет онколог, кандидат медицинских наук, врач-радиотерапевт «Европейской клиники», Романов Денис Сергеевич.

— За последнее время случаев заболевания стало больше, диагностика на ранних стадия стала точнее. Какое будущее, на ваш взгляд, нас ждет? Рак будет умнее, будет ли приспосабливаться или человечество медленно, но верно идет к контролю над страшной болезнью? 

Романов Денис Сергеевич: Да, несомненно, возможности онкологии, как диагностической, так и терапевтической её частей, непрестанно развиваются, что ведет к более частому обнаружению этих болезней на излечимой стадии, а в случае неизлечимой —  позволяет ощутимо увеличить продолжительность жизни пациента с сохранением высокого или хотя бы удовлетворительного её качества. В медиа появляется информация о том, что в развитых странах именно онкология выходит на первое место в качестве причины смерти. Это может быть связано как с увеличивающейся продолжительностью жизни, так и с факторами внешней среды, такими как экология, питание, образ и ритм жизни, стрессы, а также с накоплением неких генетических изменений за историю человечества. Хотя, не исключаю, что для данного роста достаточно только увеличения продолжительности жизни, наиболее значимый вклад в которое внесло изобретение антибиотиков. Не думаю, что мы совсем близки к контролю онкологических болезней, однако мы неплохо научились обращаться с ними. 

— Какие планы у онкологического сообщества? На чем будут сосредоточены исследования и каких открытий нам, возможно, стоит ожидать в будущем? 

Р.Д.: Основное внимание сейчас направлено на развитие иммунотерапии. Это очень перспективное направление, от которого можно ожидать больших прорывов. Также, Американское общество клинической онкологии назвало девять направлений, на которых ученым стоит сконцентрировать свою работу в ближайшее время. Туда входят и планы по разработке стратегии ответа организма на иммунотерапию, и оптимизация лечения людей старшего возраста, применение таргетной терапии для лечения детей и уменьшение долгосрочных последствий лечения рака. 

— Правда ли, что раньше рака не было? Или это миф и он был всегда? 

Р.Д.: Это, однозначно, миф. Находили останки наших далёких предков с признаками онкологических болезней. Просто продолжительность жизни человека резко стала расти, а до этого многие погибали от инфекций и насильственных причин или вовсе в детстве, просто не доживая до более рискованного с точки зрения развития рака возраста. 

— С появлением интернета люди стали более информированы, в том числе и о своем здоровье. Полезно ли это в онкологии? Или пациенты больше себя пугают и запутывают? 

Р.Д.: И помогает, и мешает. Я всегда прошу пациента и его родных как можно меньше поддаваться эмоциям и руководствоваться холодным расчётом, понимая, конечно, насколько, это сложно. Эта болезнь не очень-то прощает ошибки, не важно, совершены ли они врачом или пациентом. Бездумное черпание представлений о болезни и её лечении из Интернета без обсуждения со специалистом, к сожалению, очень часто ведёт к ухудшению ситуации. 

— Изменилось ли что-то в самих врачах? Стал ли подход к онкобольным более этичным? 

Р.Д.: Мне кажется, по сути, нет. Как это зависело от личностных характеристик врача, так и сейчас зависит. Другое дело, что система оценки врачей, зарождающаяся в государственных учреждения, равно как и требования к докторам коммерческих клиник, ведут к изменению стиля поведения специалистов. Но нужно понимать, что за вымученной улыбкой или нарочитой вежливостью в боязни отчитываться за жалобу не всегда скрывается искреннее желание помочь. В принципе, как и в других сферах, специалиста, влюблённого в свою профессию, трудно не распознать, и, найдя такого, стоит стараться держаться за него.  

— Помимо прорывов в лечении и внедрении новых технологий, меняется и сам подход к больным. Например, появляются новые профессии. Как вы считаете, онкопсихологи — это новое явление для России? И что еще есть в мире, что до нас пока не дошло? 

Р.Д.: Почему не дошло? Уже дошло и прививается в клинической практике. Другое дело, что для России эта профессия всё-таки пока сравнительно молодая, поэтому пока идёт накопление опыта, формирование школ и профессиональной элиты. Но замечательные специалисты есть уже сейчас. Возвращаясь к теме эмоционального восприятия проблемы, думаю, именно онкопсихологи могут взять на себя функционал возвращения пациента в русло принятия разумных решений, не являющихся следствием панического состояния.

Блиц-опрос доктору Романову: 

— Ваш любимый предмет в школе? 

Хм… Все хорошо давались. Кроме физкультуры, пожалуй. Но нравились, наверное, все без разбору. 

— Почему вы выбрали профессию врача? 

 Мама, не зная, каким путем направить мою будущую судьбу, предложила поступить в медицинский класс в школе, где я заканчивал экстернат. Так что спасибо моей маме. 

— Любимый вид отдыха после работы? 

К сожалению, всё чаще этим отдыхом становится сон. Было бы здорово больше иметь времени после работы на любимых жену и дочку, родителей, друзей, нравящиеся мне футбол и музыку. Но с ростом востребованности всё чаще один день работы внезапно перетекает в другой, минуя состояние «после». 

— Что самое приятное в вашей работе? 

Однозначно, результат своих врачебных действий. Причем, естественно, в рутинных ситуациях ты ожидаешь хороший результат, а вот в сложных, редких, нетривиальных — ответ опухоли на лечение, долгая и качественная жизнь пациента указывают на верно выбранную тактику и качественно проведенное лечение, а также мотивируют работать дальше! Так было со стереотаксической радиотерапией метастазов в печени, когда мы за несколько лет с нуля стали демонстрировать результаты, не уступающие лучшим мировым центрам и превосходящие все остальные. И с меланомой, когда мы перевернули представление о чувствительности данной опухоли к лучевой терапии, и с редкими опухолями, когда ты не знаешь, на какие рекомендации опереться, и тебе приходится полагаться только на личный опыт и интуицию. 

— Если бы вы могли дать один совет всем людям, как врач, чтобы вы им сказали? 

Наверное, цените всё самое главное в жизни, а это здоровье и свобода человека и дорогих ему людей. Мы слишком много времени, сил и эмоций тратим на то, что не стоит и тысячной доли по-настоящему важных вещей.